Образ моря подчеркивает и "непоколебимую" железную волю Вадима: "Так неугомонная волна день и ночь без устали хлещет и лижет гранитный берег: то старается вспрыгнуть на него, то снизу подмыть и опрокинуть; долго она трудится напрасно, каждый раз отброшена в дальнее море … но ничто ее не может успокоить: и вот проходят годы, и подмытая скала срывается с берега и с гулом погружается в бездну, и радостные волны пляшут и шумят над ее могилой".

Так и Вадим был готов идти к своей цели без остановок, преодолевая преграды, падая и вновь поднимаясь, не боясь, что "слишком дорого купит победу". Образ моря в этом эпизоде имеет не прямое значение, а переносное, он используется писателем, чтобы лучше раскрыть образ Вадима. Море является символом железной воли.

Соприкосновение с душой Вадима отравляет все чистое и светлое: "… цветы не растут посреди бунтующего моря; где есть демон, там нет бога…" Море и цветы противопоставлены друг другу как извечно противоположны демон и бог. И в этой антитезе цветы – символ ангельского, а море – демонического.

С морем в "Вадиме" М.Ю.Лермонтов сравнивает толпу: "Перед Вадимом было волнующееся море голов…" Движение людей смотрящему сверху Вадиму напомнило, видимо, морские волны, значение переносится по сходству.

И еще один пример: "Вдруг толпа раздалась, расхлынулась, как некогда море, тронутое жезлом Моисея…" В библейском мифе Моисей заставил воды расступиться. Толпа раздвинулась, давая дорогу Вадиму, как волны по желанию Моисея. Толпа напрямую сравнивается с морем. В данных фрагментах море – символ толпы.

С морем сравнивает писатель человеческое равнодушие: "… что такое две страсти в целом море равнодушия?" Мера этой эмоции равна по количеству морю. Значение переносится по сходству признаков "очень много".

В романе "Вадим" образ моря не реализует своего прямого значения "пейзаж". Море, сочетаясь с другими компонентами, входит в состав сравнения и метафоры. Образ моря также является символом.

В переносном же значении М.Ю.Лермонтов упоминает море в незаконченном романе "Княгиня Лиговская", в котором писатель хотел изобразить жизнь петербургского общества 1830х годов. В этом романе наблюдаются предпосылки более зрелого романа "Герой нашего времени", в который перекочевали некоторые герои "Княгини Лиговской".

В первом случае образ моря соотносится с женскими эмоциями: "По временам она еще всхлипывала, и грудь ее подымалась высоко, но это были последние волны, забытые на гладком море пролетавшим ураганом". Не мог же такой писатель как М.Ю.Лермонтов сравнить с морем лишь колебания женской груди?! Нет, здесь смысл глубже, буря на море сравнивается с бурей в душе Веры, где "досада, радость, бессильная ненависть, бессильная любовь…" В этой фразе происходит двойное уподобление, с морскими волнами одновременно сравниваются и внешние, и внутренние переживания молодой женщины.

Во втором случае образ моря возникает в составе фразеологического оборота. Станислав Красинский говорит матери:

– Матушка, вы хотите, чтобы я пожертвовал для вас даже характером; пожалуй, после всех жертв, которые я принес вам, – это будет капля воды в море.

Обычно этот фразеологизм означает ничтожно малое количество по сравнению с тем, что необходимо, но у М.Ю.Лермонтова он приобретает оттенок значения "бесполезность". Следовательно, образ моря использовался писателем не только как самостоятельный элемент, но и как компонент фразеологического оборота.

Снова в Петербурге. Расцвет творчества
Лермонтов был неизмеримо выше среды, окружающей его, и не мог серьёзно относиться к такого рода людям. Ему, кажется, были особенно досадны последние – эти тупые мудрецы, важничающие своею дельностью и рассудочностью и не видящие далее своего носа… Он был весь глубоко сосредоточен в самом себе и не нуждался в посторенней опоре. И.И. Па ...

Прием «математизации»
Одна из особенностей поэзии Бродского — сочетание слов, обозначающих предметы повседневной жизни, материальные явления, с терминами, элементами языка алгебры и геометрии75, которым не соответствуют какие-либо конкретные денотаты. Такое сочетание конкретного и абстрактного создает эффект отстранения и повторяемости единичного: бытие в св ...

Хроники
Шекспир начал с хроник — пьес о событиях национальной истории, закон которой обозначен им словом Время. Основные шекспировские хроники образуют два цикла по четыре пьесы (тетралогии). Первая — «Генрих VI» (три части) и «Ричард III». Вторая — «Ричард II» (1595), «Генрих IV» (две части; 1596-1598) и «Генрих V» (1599). В первой тетралогии ...