Вступление Байрона в ряды греческого освободительного движения, активное вмешательство в дела формирования греческого правительства и будущего греческого государства в еще большей степени усилили интерес к Байрону и его творчеству как со стороны российской общественности, так и со стороны властей. Восхищенному вниманию, с которым русское общество следило за действиями Байрона в пользу греческой свободы, и восторженным откликам о нем русских поэтов противостояла не только сеть цензурных запретов, но и вдохновлявшая их информация Министерства иностранных дел. Это была настоящая борьба общественного мнения и правительственных постановлений за и против Байрона, борьба явных и тайных общественных сил, которую живо ощущали современники. В свете этой борьбы становятся более понятными и явная недоговоренность многих критических статей о Байроне, вышедших в российской периодике, и искаженность переводов его произведений. Характерно в этой связи письмо правителя Новороссийского края графа М.С. Воронцова министру иностранных дел графу К.В. Нессельроде с просьбой об удаление А.С. Пушкина из Одессы, где ему кружат голову его восторженные поклонники, «между тем как он, в сущности, только слабый подражатель не совсем почтенного образца – лорда Байрона».1

Таким образом, Байрон и как поэт, и как борец, и как создатель «байронического героя» стал на определенное время центральной фигурой русской культурной и общественно-политической жизни.

По прошествию десятилетий, когда байронизм как явление утрачивал свою актуальность и значимость, имя Байрона не исчезает бесследно из контекста русской культуры. Представляет определенный интерес оценка творчества Байрона, данная знаковыми фигурами русской культуры второй половины-конца19 столетия.

В статье, посвященной творчеству А.С. Пушкина, Владимир Соловьев- первый крупный русский философ, ставший известным в Европе, дает сопоставление поэзии и взглядов Пушкина с Байроном. Соловьев считал, что: «Байрон превосходил Пушкина напряженною силой своего самочувствия и самоутверждения, это был более сосредоточенный ум и более могучий характер, что выражалось, разумеется, и в его поэзии, усиливая её внушающее действие, делая из поэта «властителя дум»».1

Соловьев, будучи глубоко религиозным мыслителем, отдавая должное Байрону, не может согласиться с «гигантской», как он пишет, претензией Байрона к Творцу. Философ, работая над этой статьей в самом конце 19 столетия, прекрасно понимал бунтарскую направленность поэзии Байрона. Он был убежден, что Байрон восставал не только против окружающей его действительности. Бунт Байрона и его героев, — против самих основ мира и его создателя. А этого Соловьев не мог принять и простить Байрону.

Интересна оценка, данная Байрону, другим крупным деятелем русской культуры рубежа 19-20 вв. Дмитрием Мережковским. В объемном труде под названием «Пушкин», Мережковский рассматривает влияние байронизма на культурную и литературную жизнь России 20-30 гг. 19 столетия. Он, в отличие от многих критиков, считает, что Байрон не оказал столь существенного влияния, как это традиционно признавалось: «Некоторые критики считали величайший из русских романов, — писал Мережковский, имея ввиду «Евгения Онегина»,— подражанием Байронову «Дон Жуану». Несмотря на внешнее сходство формы, я не знаю произведений более отличных друг от друга по духу. Веселая мудрость Пушкина не имеет ничего общего с едкою иронией Байрона».2 По мнению Мережковского, образом Евгения Онегина Пушкин развенчивал все привлекательные для русского читателя стороны байронизма.

Несколько позднее, но очень близко по смыслу к мнению Д.С. Мережковского, было высказано мнение одного из лидеров русского символизма Вячеслава Иванова. В статье «Два маяка» он подчеркивает, что Пушкин своими литературными героями развенчивал «байронического героя».

Теперь, по прошествию без малого двух столетий с момента вхождения Байрона и «байронического героя» в круг русской культуры, можно предположить, что уместны все вышеприведенные точки зрения. Байрон был и в центре русской культуры 20-30-х гг. 19 столетия, но его влияние и влияние «байронического героя» не только сходило на нет с учетом времени, но и сознательно преодолевалось как Пушкиным и Лермонтовым, так и другими деятелями культуры.

Главные персонажи О. Бальзака. Папаша Гобсек
Мемуаристы оставили нам описание внешности этого невысокого человека с львиной гривой волос, легко носившего свою полноту, брызжущего энергией. Хорошо запоминались его золотисто-карие глаза, «выражавшие все так же ясно, как слово», «глаза, которые могли видеть сквозь стены и сердце», «перед которыми орлы должны были опускать свои зеницы ...

Деятельность Карла Сэндберга.
Если коротко рассказать о «политической» деятельности писателя, то можно отметить, что в годы Второй Мировой войны Сэндберг выступал против фашизма; он прославлял бойцов антифашистского подполья, преклонялся перед подвигом защитников Сталинграда, сурово осудил впоследствии организаторов «холодной войны» и, как уже говорилось выше, созда ...

Время, эпоха, лирический герой глазами молодого поколения
Я живу в другом веке. Веке, в котором в наибольшей степени важно материальное начало, нежели духовное. Мне порой приходится не очень легко в таком обществе, т.к для меня важней всего моральные ценности: уважение, терпение, любовь, сострадание…. Поэтому одиночество для меня иногда тоже приемлемое состояние души, как и для Лермонтова. Вс ...