Под аннигиляцией мы понимаем такой синтез противоположностей, в данном случае маскулинного и феминного, который ведет к устранению их непосредственных проявлений в словесной ткани рассказа. Условно говоря, формируется нечто третье, художественная условность, изнутри раскрывающая драматизм отношений женщины и мужчины.

Центральное место в женской прозе, раскрывающей духовный мир российской женщины рубежа XX-XXI вв. «изнутри», занимает героиня Людмилы Петрушевской. Ибо писатель не просто касается «женской » темы, «она в ней царствует» (Гинтс). Образы, созданные известным автором-женщиной, неоднократно были предметом критического анализа. Наиболее яркие представления об этом (в основном вне гендерного аспекта) дают работы М.Кудимовой, Дм. Быкова, М.Липовецкого. Е.Щегловой, А.Бастрикова. Нередко их оценки отрицательны (исключение составляет литературоведческое исследование А.В.Бастрикова). Так, в статье «Живое – это мертвое…» М. Кудимовой мы находим такое определение прозы Л. Петрушевской, как «ниживостьнимертвость» [Кудимова, 1997, с. 4]. Критик утверждает, что именно такое ощущение остается после прочтения ее произведений. Подобное отношение к творчеству писательницы мы находим и у Дм. Быкова, называвшего весь художественный мир, созданный Петрушевской, «раем уродов» [Быков, 1993, с.

34]. По мнению О.Славниковой, «произведения Людмилы Петрушевской выразили распад окружающей действительности – и сами заразились этим распадом» (Славникова, 2000). Сушилина отметила, что в жизни женщин Петрушевской много горького, беспощадного, они страдают от несостоявшихся добра, любви, дружбы, материнства, что отражает кризисное общества. Думается, что подобным утверждениям не хватает доказательств, которые можно получить лишь в процессе тщательного анализа самого художественного текста. Вопреки точкам зрения М.Кудимовой, Д.Быкова, О.Славниковой, репрезентирующим «писательскую» критику, сошлемся на суждения литературоведов. М. Липовецкий подчеркнул метафизическую сущность героинь Петрушевской: «Индивидуальность, «диалектика души», все прочие атрибуты реалистического психологизма у Петрушевской полностью замещены одним – роком. Человек у нее полностью равен своей судьбе, которая в свою очередь вмещает в себя какую-то крайне важную грань всеобщей – и не исторической, а именно что вечной, изначальной судьбы человечества». И обращаясь далее к характеристике героини Петрушевской, добавлял: «Недаром в ее рассказах формальные, чуть не идиоматические фразы о силе судьбы и роковых обстоятельств звучат с мистической серьезностью: «все было понятно в его случае, суженый был прозрачен, глуп, не тонок, а ее впереди ждала темная судьба, а на глазах стояли слезы счастья». Петрушевская очень серьезно воспринимает такие понятия, как «рок», эсхатология, и ее героини могут достойно вынести их ужас и жить дальше (Липовецкий, 1993).

Литературовед считает, что, как всегда в подлинном искусстве, герои Петрушевской укоренены в культурных архетипах, начиная от «безвинной жертвы», «сироты» и кончая знакомыми всем литературными образами, вроде «новых робинзонов», давших название ее известному рассказу. И все это культурные опосредования все тех же архетипов судьбы. В этом направлении ведет анализ и А.Бастриков, подчеркнувший по-женски специфическую метафизическую природу ее творчества.

Трагедии
Первая подлинно шекспировская трагедия — «Ромео и Джульетта» — возникла в окружении комедий и сонетов. Она сонетна по своей языковой природе, ибо ее главный герой Ромео не только говорит, но и любит еще в этой условной традиции. В любви к Джульетте ему предстоит узнать себя и столкнуться с миром. В то же время сонетное слово, пришедшее ...

Женские образы в рассказе «Дом с мезонином».
В богатой дворянской усадьбе живут две красавицы сестеры. Младшая, Женя (домашние зовут ее Мисюсь),- поэтическая натура. Она непосредственна, восприимчива и впечатлительна. Чтение книг – вот основное ее занятие. Она еще не разобралась в жизни, поэтому видит в людях только хорошее: увлекается художником и любит свою сестру, являющуюся по ...

И снова драматургия
После десятилетнего перерыва Шиллер снова возвратился к драматургии и создал трилогию «Валленштейн» (1791–1799), в которой показал исторические события, происходившие в Германии в начале XVII столетия, в эпоху Тридцатилетней войны. Герой трилогии Альбрехт Валленштейн – действительное историческое лицо, полководец, бывший на службе австр ...